ПЕРСПЕКТИВЫ ЖИВОПИСИ

Художники нынешнего «Первого плана» в один голос утверждают: современную живопись – да и вообще живопись – мало кто способен воспринимать правильно. Почему? Кто виноват? Зрители или сами живописцы? Что это – вынужденная маргинализация или сознательная миграция в «подполье»? И есть ли в таком случае у живописи – как вида искусства – какие-то перспективы? С одной стороны, с живописью всё вроде бы ясно: фигуратив и абстракция, реализм и сюрреализм, символизм и экспрессионизм. Это как древний язык, грамматика которого исследована вдоль и поперёк. Но… его всё равно изучают и исследуют. Потому что он помогает понять и прочувствовать какие-то непреходящие законы и ситуации. В этом смысле язык живописи никогда не станет «мёртвым». И эту грамматику искусства следует вызубрить. Говорить на этом языке не перестанут, и владение им всегда будет пропуском в особый мир. С другой – и здесь можно согласиться с живописцами, – понимать живопись сейчас сложнее, чем сто лет назад. Герметичность сословия только усиливается. И дело не в кричащем разнообразии и запутывающем эклектизме, а, наверное, в том, что живопись требует всматривания, которого актуальная культура не то чтобы боится, но как-то обесценивает, отодвигает. Речь об упрощении высказывания (пусть даже оно – технологически сложное устройство), когда месседж должен быть очевиден, как в рекламе, или с хрустом вырываться из подсознания или памяти, как в телевикторине или сканворде… Месседж в живописи требует внимания иного свойства. У живописи совсем другая интерактивность. И, наконец, не каждая картина – живопись. Без знания грамматики это почти невозможно увидеть и осознать. Главное – у живописи, как и у любого честного искусства, перспективы, конечно, есть. И в плане технологии, и в плане репрезентации, интерпретации, понимания… И даже в плане artainment’а.