Анна Савельева

На первый взгляд может показаться, что никакой разницы между китайским современным искусством и интернациональным contemporary art нет, хотя в действительности оно связано тысячами нитей с собственной традицией — да так, что покопавшись, можно подумать даже, что и современное искусство как культурный феномен, вроде бы коренящийся в европейской художественной практике XIX—ХХ веков, — это тоже китайское изобретение. Можно провести, и проводят, параллели между той революцией, которую предпринял Сезанн, и идеями китайских теоретиков XVI—XVII веков, вроде Дун Цичана — с той разницей, что в Китае произошла совсем не революция. Вообще для понимания механизмов китайской истории эта категория не годится, поскольку там самый прожжённый новатор никогда не мыслит себя в европейском смысле революционером. ≪Нет, та версия традиции, что я создаю, она никогда не противоречит прошлому, а если с чем и борется, то лишь с собственным упадком≫. В ориентирах европейского человека всегда есть внеположенное трансцедентное Нечто, Иное, с которым соотносит себя картезианский субъект; но так как в Китае никакого трансцедентного божества никогда не было, фигура Иного обнаруживалась в собственной традиции, в китайской древности, в этой циклично развивающейся истории. И все попытки создать что-то новое отталкивались от диалога с традицией, а не её отрицания. Конечно, современный китайский художник живёт в совершенно изменившемся обществе и хотя бы в силу этого не может относить себя к классу художниковинтеллектуалов прошлого, — но раз мир по большому счёту не меняется, то и проблемы перед автором всегда будут те же, что были и у предшественников, и в поисках собственного ответа он прежде всего обращается к опыту прошлого.__