Вольф Иро
Вольф Иро руководитель программного
отдела Гете-Института
Приехав в Москву, я почти сразу заметил, что в публичном пространстве нет ни одного объекта современного искусства. За три года я нашёл всего одну-две работы. Для меня это нечто удивительное. Как же так? Ведь мы живём в настоящем. Нужно как-то соответствовать: например, читать современную прозу и заниматься современным искусством. Чтобы познакомить с ним как можно больше людей, и нужен паблик-арт. Решающий фактор здесь — отношение городской администрации к современному искусству. Например, в Германии, если ты строишь что-то на государственные средства, определённую часть денег придётся отложить на произведения современного искусства, которые разместятся вокруг здания. Таких работ невероятно много. Не все они хороши, но чаще всего можно найти что-то интересное. Второй важный момент — то, что публика в России ещё не готова полноценно воспринимать сегодняшнее искусство. Здесь по-прежнему особую симпатию вызывают реалистический подход и реалистические школы. Третье — это образование. Очень мало институтов, где преподают современное искусство, обучение заканчивается реализмом XIX века. Опять-таки мы живём в настоящем, и современность обладает совсем другими формами выражения. Сегодня нельзя работать так же, как это делали передвижники. Они всё делали правильно, но в формах своего времени. Если сегодня действовать, как они, искусство получится фальшивым.Чтобы паблик-арт развивался в России, инициатива должна исходить от всех этих трёх составляющих: власти, публики, образовательных учреждений. Для меня главное преимущество паблик-арта состоит в том, что он делает город более родным, более знакомым и близким. Например, в Германии художник Гюнтер Демниг заменил тротуарную плитку возле домов во многих городах. На новых позолоченных плитках он написал имена евреев, которые раньше жили в этих домах и погибли в фашистских концлагерях. В каждом случае художник спрашивал разрешения у нынешних жильцов. Получился не просто мемориальный знак, владельцы домов были вовлечены лично в создание этого произведения. Tаких плиток уже более четырёх тысяч. Я всё время думаю пригласить этого художника в Москву, мне кажется, что он очень подошёл бы российскому контексту, но пока не могу найти подходящий формат. Вот другой хороший пример. В одном из кварталов Гамбурга хотели снести старые дома, чтобы построить особняки для богатых людей. Художник Кристоф Шефер вместе с другими возглавил протестное движение, и местные жители успешно оказали сопротивление властям. Пусть старые кварталы и не особенно хороши, но они составляют часть истории. Речь, конечно, не идёт о том, чтобы сохранять всё, но прежде чем что-то сделать, нужно сначала поговорить с людьми, узнать, чего они хотят. Город ведь очень хрупкое образование. В Европе тоже не всё идеально, но уже сформировалась привычка спрашивать мнение людей. В Москве же она пока в зачаточном состоянии. Об этом свидетельствует и история с ЦДХ. Если уж его перестраивать, то правильным было бы пригласить современных художников и архитекторов, чтобы они поработали с памятью места в согласии с местными жителями. Пусть это и не паблик-арт в чистом виде, но принцип тот же. Как это могло бы происходить? Например, во времена перестройки из московского метро убрали многие памятники советских деятелей. На некоторых станциях от статуй, которых уже давно не существует, остались пустые пьедесталы. Мне кажется, что это отличное место для современного искусства. Можно предложить художникам создать и разместить свои работы на этих пьедесталах. Каждые две недели проекты и художники могли бы меняться. Если кому-то не понравится какая-либо работа, можно просто подождать две недели и увидеть другую, которая, может быть, понравится больше. Это было бы очень демократично и, на мой взгляд, достаточно просто осуществимо. А ещё даже до моего приезда в Россию мне ужасно хотелось раскрасить московские улицы: с удовольствием бы смотрел на жёлтые и сиреневые тротуары. А вы нет?
Вольф Иро руководитель программного
отдела Гете-Института
Приехав в Москву, я почти сразу заметил, что в публичном пространстве нет ни одного объекта современного искусства. За три года я нашёл всего одну-две работы. Для меня это нечто удивительное. Как же так? Ведь мы живём в настоящем. Нужно как-то соответствовать: например, читать современную прозу и заниматься современным искусством. Чтобы познакомить с ним как можно больше людей, и нужен паблик-арт. Решающий фактор здесь — отношение городской администрации к современному искусству. Например, в Германии, если ты строишь что-то на государственные средства, определённую часть денег придётся отложить на произведения современного искусства, которые разместятся вокруг здания. Таких работ невероятно много. Не все они хороши, но чаще всего можно найти что-то интересное. Второй важный момент — то, что публика в России ещё не готова полноценно воспринимать сегодняшнее искусство. Здесь по-прежнему особую симпатию вызывают реалистический подход и реалистические школы. Третье — это образование. Очень мало институтов, где преподают современное искусство, обучение заканчивается реализмом XIX века. Опять-таки мы живём в настоящем, и современность обладает совсем другими формами выражения. Сегодня нельзя работать так же, как это делали передвижники. Они всё делали правильно, но в формах своего времени. Если сегодня действовать, как они, искусство получится фальшивым.Чтобы паблик-арт развивался в России, инициатива должна исходить от всех этих трёх составляющих: власти, публики, образовательных учреждений. Для меня главное преимущество паблик-арта состоит в том, что он делает город более родным, более знакомым и близким. Например, в Германии художник Гюнтер Демниг заменил тротуарную плитку возле домов во многих городах. На новых позолоченных плитках он написал имена евреев, которые раньше жили в этих домах и погибли в фашистских концлагерях. В каждом случае художник спрашивал разрешения у нынешних жильцов. Получился не просто мемориальный знак, владельцы домов были вовлечены лично в создание этого произведения. Tаких плиток уже более четырёх тысяч. Я всё время думаю пригласить этого художника в Москву, мне кажется, что он очень подошёл бы российскому контексту, но пока не могу найти подходящий формат. Вот другой хороший пример. В одном из кварталов Гамбурга хотели снести старые дома, чтобы построить особняки для богатых людей. Художник Кристоф Шефер вместе с другими возглавил протестное движение, и местные жители успешно оказали сопротивление властям. Пусть старые кварталы и не особенно хороши, но они составляют часть истории. Речь, конечно, не идёт о том, чтобы сохранять всё, но прежде чем что-то сделать, нужно сначала поговорить с людьми, узнать, чего они хотят. Город ведь очень хрупкое образование. В Европе тоже не всё идеально, но уже сформировалась привычка спрашивать мнение людей. В Москве же она пока в зачаточном состоянии. Об этом свидетельствует и история с ЦДХ. Если уж его перестраивать, то правильным было бы пригласить современных художников и архитекторов, чтобы они поработали с памятью места в согласии с местными жителями. Пусть это и не паблик-арт в чистом виде, но принцип тот же. Как это могло бы происходить? Например, во времена перестройки из московского метро убрали многие памятники советских деятелей. На некоторых станциях от статуй, которых уже давно не существует, остались пустые пьедесталы. Мне кажется, что это отличное место для современного искусства. Можно предложить художникам создать и разместить свои работы на этих пьедесталах. Каждые две недели проекты и художники могли бы меняться. Если кому-то не понравится какая-либо работа, можно просто подождать две недели и увидеть другую, которая, может быть, понравится больше. Это было бы очень демократично и, на мой взгляд, достаточно просто осуществимо. А ещё даже до моего приезда в Россию мне ужасно хотелось раскрасить московские улицы: с удовольствием бы смотрел на жёлтые и сиреневые тротуары. А вы нет?
