Тот самый фотограф, который снимает тысячи голых людей, – так Спенсера
Туника представляют все СМИ. И зрителей, и журналистов интересует социальная
сторона вопроса – как отреагировала церковь и власти, и количественная - сколько тысяч людей согласились участвовать.
Между тем, Туник, который всю жизнь снимает и, как говорит, будет снимать одну
и ту же серию, конечно, не про наготу. При помощи одного и того же
художественного приема он рассказывает разные истории – о тающем глетчере, о
футбольных болельщиках, даже о заводе по производству зонтиков как
градообразующем предприятии. При помощи человеческих тел он обнажает
пространство, где реализуется работа. А участникам своих проектов дарит не только итоговые
фотографии, но, прежде всего, опыт, меняющий их картину мира. Об этом журнал
«Искусство» поговорил с художником, чью выставку галерея RuArts открыла в честь своего
десятилетия.
Сейчас вы известный художник, и поэтому многие соглашаются участвовать
в ваших проектах. Как вам удавалось уговорить людей раздеться, когда вас никто
не знал?
Да какой я известный художник?! Последним знаменитым художником был Энди Уорхол. Сейчас остались только знаменитые актеры и дизайнеры. Я известен внутри арт-комьюнити, а это очень маленький мирок. Многие видели мои работы в интернете, но спросите кого-нибудь из своих друзей, что за фотограф снимает толпы голых людей, – и никто не назовет вам имя автора. А вообще, знаете, я с самого начала раздавал кучу визиток – именно так мне удавалось привлечь участников своих проектов. Вот - держите.
Зато сейчас вы просто размещаете сообщение в соцсетях, и тысячи людей приходят, чтобы бесплатно получить фотографию, сделанную вами.
Самое главное в моих работах - это человеческое участие, в них много элементов социальной скульптуры, которую придумал Йозеф Бойс. Они рассказывают о том, что вовлеченность в какой-то эксперимент способна изменить ваше видение мира. И мне страшно повезло, что люди вообще хотят в этом участвовать. В результате они обретают право преобразить себя в перформеров, но также и стать коллекционерами – получив итоговую фотографию. И это равноценный обмен. Они используют меня для того, чтобы организовать такое экстремальное городское приключение, а я использую их. Все честно.
А что тогда итоговая работа – социальная скульптура, перформанс или фотография?
Мне кажется, что концепция. Все-таки – это концептуальное искусство. Конечно, все работает на разных уровнях, задействовав возможности и фотографии, и перформанса. Но мне самому, наверное, интереснее всего снимать видео о том, что и как происходило. Причем некоторые музеи показывают именно фильмы, а другие – фотографии. Фотография важна как способ репрезентировать мою работу в СМИ и в интернете. Надо же что-то предъявить людям, чтобы объяснить, кто я такой. Но на самом деле фотография – это перформанс, который разыгрывается перед камерой.
Кто является инициатором вашего сотрудничества с Гринпис или ЛГБТ-комьюнити Сиднея?
Вас интересует, не заказывали ли они мне какой-то сюжет? Нет, никакого заказа не было. Все, что я делаю, я делаю для себя. В 1988 году, когда я снимал проект о тающем глетчере, я его тоже делал исключительно для себя. А до этого тоже много снимал на темы, которые как-то затрагивают вопросы экологии и природы. А они просто потом пришли и купили результат.
Вы много говорите о личности, внутреннем мире человека, но тело в ваших работах теряет всякую индивидуальность и часто становится элементом орнамента.
Все, что я делаю, можно разделить на три части: тело, которое становится элементом пейзажа, самостоятельным организмом или частью абстракции. Вот в RuArts захотели больше абстрактных работ, но ведь это же не все, что я делаю, - просто наиболее известная часть.
Не обидно ли вам, что все спрашивают о том, как вы снимаете голых людей, а все остальные истории, которые вы рассказываются, остаются вне фокуса?
Все-таки есть разная пресса, специализированные арт-издания задают более глубокие вопросы, не о голых телах, а о теле в пространстве работы. Хотя вопросы о сексе и свободе мне тоже нравятся. Когда меня спрашивают, сколько голых людей участвовало в той или иной работе, и я, не задумываясь, могу сказать: две тысячи. Две тысячи – и не надо напрягаться с философией. Да, две тысячи, хотя работа, конечно, не об этом.
В ваших работах больше отсылок к социальным или экологическим вопросам, чем к событиям истории искусства. Эта работа с зонтиками Магритта одна из немногих.
У меня много отсылок к Эльсуорту Келли и Роберту Смитсону, может быть, чуть-чуть к Яёи Кусама.
Вы видели фильм «Парфюмер»? Вам не кажется, что последнюю сцену скопировали прямо с ваших произведений?
Ага, видел, мне очень понравилось. Получилось очень красиво. По-моему это просто здорово, что кто-то может воспользоваться моими идеями, осознано или неосознанно. Сейчас общество столь ленивое и сонное, а мое творчество предназначено разрушать границы. Поэтому каждый имеет право на собственную голую вечеринку. Хотя, знаете, вообще, мне бы самому хотелось больше делать подобных видео, уделять внимание этой части моей работы.
Вопросы: Алина Стрельцова
